 21 ноября (8 ноября), день Михаила-архангела, слывет в народе за первый шаг необлыжной зимы. Этот праздник в большей части матушки Руси бывает «с мостом» (то есть с покрытыми льдом реками). «С Михайлова дня зима стоит, земля мерзнет», — говорит старинное изречение, вылетевшее из уст народных: «Со дня Михаила-архангела зима кует морозы». Это оправдывается на деле, впрочем, только в позднозимье, потому что сплошь да рядом бывает, что еще октябрь-назимник заковывает воды текучие в ледяные цепи. Покроет Покров-батюшка землю снежной пеленою, полежит первая пороша, растает; зачернеются осенние грязи, а там — снова снега белые пушистые в полях забелеются. Ранняя зима всегда — «на Казанскую (22 октября) на санках ездит». Осенняя родительская — Дмитриева суббота (26 октября) «на Святую Русь идет — перевоза не ждет», — говорит народный опыт, зорко — в течение многих веков — присматривавшийся к законам природы родимого севера. А если «отдохнут на дедовой (Дмитриевской) неделе родители», то есть если будет о ту пору оттепель, то, следовательно, и «всей зимушке-зиме быть с мокрыми теплинами», по пережившей века народной примете. За Льяницами — 28 октября, когда по деревням начинают мять льны, — бредет Овчарь — день зимней стрижки овец, а там — за Юровою (30-м числом, праздником рыбаков, отправляющихся на ловлю красной рыбы) — и ноябрь-грудень наляжет грудью на лоно земное. «Кузьма да Демьян с гвоздем» (1 ноября) стоят. Справят бабы по старине веселые Кузьминки, вспомянут «курьи именины», хлебанут мужики «козмодемьянского пива», для честных гостей наваренного, встретят зимние морозы честь честью. А у стариков со старухами — забота приспела: Дворового к Михайлову дню ублажить-задобрить. Он хотя и младшим братом Домовому приходится, а все-таки не след крестьянину ссориться с ним, если он хочет, чтобы не только в дому у него, но и вокруг двора все было по-доброму, по-хорошему в предстоящую зиму. «Не ублажи Дворового до Михайлова дня — уйдет он со двора, а на свое место пришлет Лихого», — можно и теперь еще слышать в деревенской глуши. Не всякий сумеет как следует и задобрить «хозяинова брательника».
Еще не так давно в Симбирской, а вероятно, и в некоторых других смежных губерниях Среднего Поволжья этот старинный обряд совершался по следующему порядку. Старая бабка выносила рано поутру, до белой зорьки, хлебную чашку с пивным суслом в поднавес и ставила ее на поветь. Затем, перед полуднем, большак в доме садился на лошадь и начинал ездить на ней взад и вперед по двору, в то время как старуха, стоя на крыльце избы, махала во все стороны помелом, приговаривая: «Батюшка Дворовой! Не уходи! Не разори двор, животину не погуби! Лихому пути-дороги не кажи!». После этого помело обмакивалось в дегтярницу, и где-нибудь во дворе проводилась дегтем по стене полоса. Это, по объяснению ублажавших Дворового, означало «отмечать на лысине у дедки зазубрину». Завидев эту зазубрину, Лихой чуть не за версту обходит двор домохозяина, строго блюдущего обряды старины стародавней. Мало-помалу этот обычай уходит из деревенского обихода даже и в самых отдаленных от веяния городской и фабричной жизни местностях. Очень может быть, что в настоящее время он уже успел сделаться исключительным достоянием пытливой памяти одних завзятых народоведов. По свежим следам этого обычая исчезает и другой, который старыми людьми положено было справлять между Кузьминками и Михайловым днем, — «курьи именины». По свидетельству бытописателей нашей деревни, этим именинам, проводившимся в пирушках, предшествовало связанное с чисто языческим суеверием принесение петуха в жертву Лихому. Это жертвоприношение происходило обыкновенно на гумне, в овине, чтобы ворогу крестьянской худобы не было и повода приблизиться ко двору. Выбирался для этого самый худой, самый старый кочет, от которого — «ни утехи курам, ни корысти хозяйству». Большак (старший в доме) отрубал ему голову заржавленным, иззубрившимся топором и бросал ее в сторону. Ребята, присутствовавшие при этом, подхватывали ее и начинали, бегая по гумну, подкидывать с припевом:
Вот тебе, Лихой!
Чур тебе, Лихой!
Ты сердиться — не сердись,
Дворовому поклонись,
Домовому помолись,
Петушиным гребнем подавись!
Вот тебе, Лихой!
Чур тебе, Лихой!
Ты по гумнам не ходи,
В огороде не сиди,
Ко двору не подходи,
В нашу хату не гляди!
К речке-реченьке беги,
Прямо в прорубь угоди!
Не кузнец реку кует, —
Михал а’рхангел
Со Козьмодемьяном,
Со ангелами…
Михаил-архангел считается в народе не менее грозным для всякой нечисти-нежити, чем Илья Пророк. По народному представлению, сам Бог Саваоф положил ему быть грозою для темных сил бесплотных. Когда Господь воспылал гневом на Сатанаила и его присных, из ангелов превратившихся в «аггелов», Он повелел Михаилу-архангелу свергнуть их с небес в преисподняя земли, что и было исполнено в точности. Заонежское северное предание повествует, что «сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно на землю в разные места, и пошли с той поры на земле водяные, лешие и домовые». В одном из памятников русской отреченной письменности («Свиток божественных книг») после картинного описания сотворения мира рассказывается, что, создав «море Тивериадское безбрежное», Господь «сниде на море по воздуху и виде на море гоголя плавающа, а той есть рекомый сатана — заплелся в тине морской…». «И сказал, — продолжает неведомый повествователь, — Господь Сатанаилу, аки не ведая его: „Ты кто еси за человек?“ И рече ему сатана: „Аз есмь бог“. — „А Мене како нарещи?“ Отвечав же сатана: „Ты Бог богом и Господь господем…“ И рече Господь Сатанаилу: „Понырни в море и вынеси Мне песку и кремень“. И взяв Господь песку и камень и рассея песок по морю, глаголя: „Буди земля толста и пространна!..“». Затем взял Он камень, «преломил надвое, и из одной половины от ударов Божьего жезла вылетели духи чистые, из другой же половины набил сатана бесчисленную силу бесовскую!..» И возгордился Сатанаил пред Богом богом и Господом господем. И низверг его со всей ратью бесовскою «в бездны бездонные» Михаил-архангел, впервые со дня существования мира прогремевший громами небесными, переданными впоследствии в распоряжение молниеносного пророка Илии. И обратился диавол в ту «змию злаковидную, огневидную, власяновидную, дубовсходную, врановидну, змию слепую, триглавую, уядающую жены, ехидну морскую», о которой говорит народ в своих переходящих из уст в уста заклинаниях, ограждающих его суеверие стеной крепкою от злых ухищрений «беса полуденного и полунощного». Грозному победителю «диавола со диаволами» народное воображение приписывает даже участие в миросозидании. «Како огонь зачася?» — спрашивается в одном из памятников народной отреченной письменности. «Архангел Михаил возжег его от зеницы Божией», — следует ответ. Затем, кроме борьбы с «силами бесовскими», на него возложено перевозить души праведных через огненную реку, отделяющую, по свидетельству народных духовных стихов, земную преходящую жизнь от загробной — вековечной:
Протекала тут речка, да речка огненная,
От востока да и до запада,
От запада и до сивера;
По той ли по реке, да по огненной,
Ездит Михаило-арханьдел свет,
Перевозит он души, души праведных.
Праведныя души, души радуются,
Песнь эту поют херавиньскую,
Гласы те гласят серафиньские… — поют калики перехожие в «Стихе о Страшном суде», о перевозимых с берегов земли «ко пресветлому раю, ко пресветлому раю, да ко пресолнышнему, к самому ко Господу, ко Христу, Царю Небесному…». Таким образом, охранитель праведников на земле от сатанинского наваждения является в народном представлении и проводником их душ в селения райские. В последние дни существования бренного мира, на Страшном суде Божием, после того, как «потопие» омоет Матушку Сыру Землю от ее грехов, «сойдет Михаил-архангел батюшко, вострубит в трубоньку зо’лоту, и пойдут гласы по всей земли, разбудят мертвых и вызовут их из гробов…». В стародавние годы старопрежние, по народному поверью, принимал со смертного одра души усопших архангел Гавриил. Но вот однажды послал его Господь по душу к бедняку захудалому, у которого одно богачество было — семеро по лавкам, мал мала меньше. Пожалел осиротить семью посланец Божий, вернулся к престолу Всевышнего. «Как уморить его, Господи! — воскликнул он, по словам народного сказания. — Ведь у него малые детки! Они, несчастные, погибнут от голода!». Воспылал гневом Господь, взял у Гавриила меч и вручил его Михаилу-архангелу. Но и тот не мог поразить мечом бедняка, и его разжалобили горькие слезы рыдавших возле смертного одра. «Жалко мне поразить этого человека!» — воззвал он к Вседержителю. И завязал Господь ему уши, чтоб не мог он слышать плача людского; и сошел архангел на землю, и принял в свои руки душу человеческую. И стал Михаил-архангел с того дня на страже смерти. И ведет он с той поры нескончаемую битву с духами преисподней, обступающими ложе смертное. Потому-то русский простолюдин и обороняется от темных сил и при жизни святым именем грозного для нечистых слуг сатанинских Михаила-архангела.
С этим именем связано в народном представлении немало поверий, вращающихся вокруг каждодневной жизни крестьянина. И не только у нас на Руси, но и во всем зарубежном славянстве, сохраняющем с нами свои кровные и духовные связи, с давних времен Михайлов день отмечался среди народных праздников особым чествованием грозного и в то же самое время милостивого, архангела Божия. В Сербии, Черногории, у далматинцев, иллирийцев, на Карпатской Руси, в Герцеговине, Боснии, Болгарии и других странах, родных нам по крови и духу народному, — всюду этот праздник ознаменовывался с незапамятных пор родственными друг другу обрядами, в которых сливалось языческое суеверие с христианской верою. В некоторых местностях Болгарии еще лет сорок тому назад Михаилу-архангелу приносилась в его свят день жертва, агнец. К рогам последнего прилеплялись зажженные восковые свечи, его окуривали ладаном и резали над новым сосудом так, чтобы ни кровинки не пролилось на землю. Этою жертвенной кровью помазывали детей, поминая имя победителя духов тьмы. Зажарив мясо, агнца съедали с молитвою, а кости благоговейно зарывали в землю.
Михайлов день в старину являлся в некоторых славянских землях обычным сроком работ и наймов. Позднее это перешло к зимнему Юрьеву дню и к Покрову-зазимью, как и у нас на Руси. По русскому народному поверью, до сих пор повторяющемуся в северных губерниях, Михаил-архангел налагает на диавола цепи, скованные «кузнецами» — Космою и Дамианом. В день, посвященный церковью их памяти, зима зачинает сковывать землю и воды; «Михайло мостит мосты» (а иногда и «расковывает» оттепелью). На другие же сутки после Михайлова дня «зима встает на ноги», и морозы отлетают «от железных гор», под которыми разумеются окованные стужею тучи.
По материалам книги Аполлон Коринфский. Народная Русь
|
